И самой сильной из них была, конечно, Вангелия Гуштерова, знаменитая баба Ванга. Когда мы познакомились, ей было уже за восемьдесят. Мне едва исполнилось тридцать, но к тому времени я давно и активно интересовался экстрасенсорикой, ясновидением и другими необъяснимыми феноменами и, надо сказать, навидался разного. Поэтому уже понимал, кто действительно что-то собой представляет, кто сознательно дурит народ, а кто честно заблуждается. Ванга меня поразила с первого знакомства и продолжала удивлять до последней встречи.
Предсказания Ванги объединяет с интуитивным предвидением (например, моим) то, что как предчувствие является в виде смутного образа, так и Ванга редко что-то предсказывала напрямую.
Это произошло, когда мы с ней пили чай у нее в саду. Говорили о том о сем, и вдруг Ванга говорит мне: «Вот ты такой худой, маленький, а на двух креслах расселся!» Я хоть и не высказал этого вслух, но ее не понял: какие кресла, мы на лавочке сидим! А через полгода меня, в то время занимавшего пост главы Калмыкии, на Ассамблее ФИДЕ в Париже вдруг избирают президентом! Вот откуда она могла об этом знать, если выдвижение моей кандидатуры стало сюрпризом не только для меня, но и для Анатолия Карпова и Башара Куатли? Собственно, они и пришли-то к ней только тогда, когда стало ясно, что выборы зашли в тупик, а моя кандидатура по разным причинам могла бы устроить всех, то есть уже непосредственно в ходе Ассамблеи.
В то же время Ванга не всегда говорила загадками. Зная о наших с ней отношениях, многие мои знакомые просили, что называется, оказать им протекцию, «свозить» к вещей болгарской бабушке. Иногда уже перед отлетом раздавался звонок от нее: «Кирсан, ты там кого-то привезти хочешь. Не надо ему ездить, тратить деньги и время, пусть лучше сделает то-то и то-то».
В другом случае она даже не стала разговаривать с привезенным мною гостем, зато велела передать его родственнику, который дожидался нас в ее дворике, чтобы он немедленно бросал курить: и так легкие не в порядке. И передала инструкции, как поднять с постели его больного отца. Мы изрядно удивились: молодой парень совсем не выглядел чахоточным, да и его отец прекрасно себя чувствовал, когда мы улетали из России. Надо ли говорить, что все, сказанное Вангой, подтвердилось, а ее совет действительно помог внезапно заболевшему человеку?
Напомню, что Вангелия родилась в бедной крестьянской семье, в 12 лет ослепла, попав в ураган, и навсегда осталась неграмотной. Само собой, у нее не было собственной разведслужбы, которая могла бы собирать для нее информацию о тех или иных людях и готовить аналитику. Как же она делала свои предсказания?
Я спрашивал ее об этом. Если перевести ее объяснения на современный язык, получится, что Ванга считала себя кем-то вроде проводника, в силу каких-то причин получившего выход в единое информационное поле, содержащее в себе события и прошлого, и настоящего, и будущего. Почему бы и нет? О возможности существования такого поля говорили наш академик Владимир Вернадский, французские философы Эдуар Леруа и Тейяр де Шарден, и не только они.
Большинство ученых пока снисходительно относятся к этой гипотезе. Возможно, потому, что задолго до философов и ученых нечто подобное говорили о высшем мире христианские богословы. Гипотеза Большого взрыва в свое время была принята в штыки ученым сообществом по той же причине. Сегодня она считается общепринятой. Никто не отвергает существование электромагнитного и гравитационного полей. Так отчего бы не быть информационному?
Я не ученый, не философ и не богослов, поэтому не стану ни настаивать на этой гипотезе, ни пытаться доказать ее. Но мой личный опыт убеждает: наряду с интуицией, которую можно объяснить постоянной работой нашего собственного квантового компьютера – мозга, есть и некое информационное пространство, куда мы можем войти, как в интернет, и «скачать» необходимые сведения.
Не скажу, что доступ в информационное поле есть у каждого, – но, очевидно, у многих. И, видимо, в Калмыкии таких людей больше, чем где-либо еще. По крайней мере, лет двадцать назад в одной из калмыцких газет пришлось даже завести специальную рубрику «Бюро вещих снов», куда люди сообщали о своих предвидениях.
Если же говорить серьезно, то я убежден: какова бы ни была истинная природа предвидения, оно дано нам не просто так. Не для того, чтобы у нас был повод для досужих разговоров, и уж тем более не для того, чтобы заранее пугаться и опускать руки перед грядущим. Напротив, предупрежден – значит вооружен. А значит, предвидение – приглашение к действию, повод изменить себя и мир вокруг.
В начале августа 1998 года я прилетел в Крым, где меня ожидало несколько деловых встреч. Визит растянулся на несколько дней, и как-то утром, проснувшись, я испытал смутное беспокойство. Что-то было не так, возникло ощущение, будто рушится денежный дом. В то время я работал главой Республики Калмыкия, и первое, что сделал, — позвонил в Элисту и потребовал от правительства выжать досуха все резервы, но немедленно выплатить людям все, что мы были обязаны заплатить до конца месяца: зарплаты бюджетников, детские пособия, пенсии – все, что возможно. А примерно через неделю Центробанк России объявил о приостановке выплат по государственным краткосрочным облигациям. В стране наступил дефолт.
Доллар, еще вчера стоивший шесть рублей, почти одномоментно взлетел до двадцати – и это только по официальному курсу. Зарплаты обесценились, товары, напротив, подорожали. Само собой, происходящее вызвало у людей недовольство, подогрело социальную напряженность. Калмыкия же стала едва ли не единственным регионом страны, жители которого благодаря выплатам вне графика оказались хоть как-то готовы к финансовой катастрофе. Кто-то успел обменять рубли на валюту, кто-то запасся необходимыми продуктами.
А вот коллеги из других республик и областей на меня обиделись: «Как же так, Кирсан, ты все знал, а нас не предупредил?» В то, что я ничего не знал, а просто почувствовал неладное вопреки всем заявлениям Кириенко и Лифшица, никто не поверил. Кажется, не верят и до сих пор.
Подобных озарений на моем веку хватало. Трудно сказать, чем были вызваны эти предчувствия. Например, для того случая, о котором я рассказал выше, есть простое и вполне научное объяснение. Дело в том, что некоторым людям – ученым, бизнесменам, шахматистам (а я отношу себя как раз к последним двум категориям) – свойственно постоянно собирать и анализировать информацию. Эта привычка работает, даже когда ты сознательно не обращаешь внимания на какую-то проблему.
Подсознание непрерывно выхватывает из потока информации обрывки новостей, кусочки статистических данных, смутное эхо экспертных комментариев, полных недомолвок, и постоянно обрабатывает всю эту мешанину, чтобы прийти к определенному выводу. Но оно не выдает сознанию резюме, распечатанное на листе формата А4, снабженное графиками и диаграммами. Мы получаем всего лишь более-менее смутные догадки, а то и вовсе – беспокоящие образы.
Как известно, подсознание не прекращает свою работу и во сне, так не потому ли я, ничего толком не зная и не понимая, пришел к тому решению именно августовским утром 1998 года? Не случись тогда дефолт – и нам с правительством, вероятно, пришлось бы долго объяснять различным ведомствам, почему мы допустили злостное нарушение бюджетной дисциплины. Но я привык доверять своей интуиции.
Конечно, довольно сомнительно, чтобы контрольные органы приняли в качестве оправдания, что Илюмжинову-де приснился вещий сон. Тем не менее многие серьезные ученые и бизнесмены сочли бы такое предчувствие достаточным основанием для действий. И они упорно отстаивали бы свою позицию, даже если бы не могли ее подкрепить, как принято, цифрами и фактами, – именно потому, что механизм интуиции достаточно изучен и признан.
Вот только далеко не все можно объяснить работой подсознания в автоматическом режиме. Бывали и у меня предвидения, которые нельзя было объяснить подобным образом. Конечно, не часто, мне все же удавалось предвидеть. Зато у меня очень много друзей и знакомых из числа тех, кого принято называть провидцами.
