ан, тебя надо в депутаты. Ты хоть понимаешь наши проблемы. Эти белодомовцы, они же загубят нашу республику.
Я рассмеялся. Я – и вдруг в депутаты.
– Чего смеешься? Ты же калмык. Тебе что, республику не жалко?
– Жалко. Ну а что я могу сделать?
– Как что? Будешь депутатом – многое сделаешь. Кругом одни проблемы да дыры. Оглянись вокруг. Мы же народ, избиратели. Разгоним это руководство к чертовой матери, раз управлять не умеют. Ты сейчас говорил, как надо дело делать, вот и сделай для республики. Чего по углам шептаться?
Действительно, мы перед этим обсуждали положение дел в республике и по чисто российской привычке перешли на политику, на руководителей Калмыкии. Я высказал свое мнение, как надо действовать, чтобы хотя бы затормозился намечавшийся кризис. А кризис должен был навалиться на страну – я уже это чувствовал по многим признакам.
Предложение стать депутатом показалось мне несерьезным, непродуманным, однако ребята наседали, и, чтобы как-то закончить этот разговор, я дал согласие, будучи уверен, что завтра этот разговор забудется, и никто о нем не вспомнит. Однако слова, что я калмык и патриот, что я часть народа, задели меня. Ночью я долго не мог уснуть, думая, какое будущее ждет Калмыкию. Разные приходили мысли.
Думалось о том, что при развале государства в первую очередь погибнут малые народы. И еще думалось мне, что я действительно часть народа и если я останусь в стороне, то это будет не весь народ, ему будет не хватать той самой малой частички, которая есть я.
Утром ко мне пришли ребята.
– Кирсан, мы обсудили этот вопрос, договорились с коллективами: тебя многие знают. Горком комсомола, твой завод поддержали твою кандидатуру. В общем, составляй предвыборную программу.
Вот так это началось. Меня выдвинули кандидатом в депутаты завод «Звезда», республиканская больница, домостроительный комбинат, детская больница – всего десять коллективов. Я попал в 821-й округ – Манычский. Двадцать один кандидат боролся за звание народного депутата по этому округу. Это был самый высокий конкурс по России. Народная певица, министр здравоохранения, мэр столицы республики, секретари обкома партии, настоятель храма.
– Опять тебя куда-то понесло, Кирсан, – сказали со вздохом родители. – Ну куда ты лезешь? Ты посмотри, какие знаменитые, уважаемые люди выдвигаются, что ты против них?
Началась предвыборная борьба. Город Элиста, Ики-Бурульский, Яшалтинский, Город Овиковский, Приютненский районы, поселки, чабанские точки, фермы, совхозы – более половины республики предстояло объехать за короткий срок, выступить, объяснить свою программу, убедить людей, увлечь за собой.
Старенькая жесткая «Нива», ухабистые дороги, пронизывающий ночной холод, пляшущий свет фар, ночевки в районных неотапливаемых гостиницах, жиденький, тепловатый, почти прозрачный безвкусный чай, ночное шуршание тараканов, короткий сон до четырех утра, подъем.
Пять часов утра. Первое выступление на ферме перед доярками. Через сорок минут – выступление на ремонтной базе сельхозтехники, потом школа, чабанская точка. Шесть-семь встреч в день, огромные расстояния. Из района в район, из совхоза в совхоз. Вопросы. Бронзовые морщинистые лица мудрых стариков и старух, вдумчивые, спокойные глаза, неспешные величественные слова благословения:
– Белой дороги тебе, сынок…
– Как думаешь, войны не будет?
Великая печаль и великое терпение, суровая жизнь и высокая, отшлифованная многими поколениями предков мудрость скупых слов степняка.
Передо мной разворачивались картины разрухи, запустения, нищеты, в которых прозябал труженик степи. Беседуя с людьми, вникая в их заботы, печали, надежды, я поражался многотерпимости этих людей, составлявших корневую основу нации, республики, государства. Какие библейские лица, какая крепость характера, какие благожелательные, добрые глаза!
Я заново открывал свою республику, свой народ, и чувство гордости и счастья, что я принадлежу к этой нации, что я пусть самая малая, но часть ее, переполняло меня.

Кирсан Илюмжинов

«Терновый венец президента», 1995