Мне не раз придется наблюдать, как глух и слеп становится человек, боясь рисковать карьерой, деньгами, положением, комфортом. Но уже не будет у меня той детской категоричности, той душевной острой боли при виде подлости. В наше жуткое время мы привыкли к предательству, ко лжи. Через десять лет это станет государственной нормой жизни. Это будет страшно, но это будет…«…Это заговор против школы. Илюмжинов плюнул всем в душу. Чудовищное обвинение… Недостойное поведение Кирсана… Моральный облик комсомольца…» – все это произносилось с пафосом, с дрожью в голосе, с благородным гневом. Ребятам намекали на предстоящие экзамены, требовали отстоять честь школы.
Над моей головой сгустились тучи, засверкали молнии, загрохотали громы. Была срочно подготовлена общественность.
«…Клевета… отщепенец… человеконенавистник… очернительство…» – тяжелые, как булыжники, словеса летели в мою голову. Меня громили, топтали, но – странное дело – именно в тот момент я был спокоен. Душа была спокойна. Я смотрел на одного парня, который прямо задыхался от возмущения, и с грустью думал: «Вот и расходятся наши дороги. Во сколько сребреников ты оценил себя?»
После «обличения» в мой адрес этому парню уже ниже четверки не ставили. Через два дня, в разговоре один на один, он сказал, отводя глаза:
– Тебе-то что, Кирсан, ты круглый отличник. А мне выкарабкиваться надо. Цель оправдывает средства. С волками жить – по-волчьи выть.
Где он теперь, этот парень? Может, до сих пор воет по-волчьи?
Надо отдать должное, многие ребята поддержали меня тогда.
Скандал учителя быстро замяли, нажали на нужные кнопки, чтобы слухи о нем не вышли за школьные стены, однако своего я добился: ребят, не имеющих влиятельных родителей, «топить» перестали…
…В один из вечеров я вынес раскладушку во двор и, укрывшись одеялом, бездумно глядел в перевернутую пропасть неба, уже расшитую предсвадебным калмыцким узором звезд. Прислушивался к затихающему стуку колес поезда, к отдаленному лаю собак и незаметно уснул.
Проснулся я неожиданно. Было странное ощущение покоя и безмерно глубинной тихой радости. Я смотрел в черную бездонность мягкого ночного неба, и чувство любви, сострадания ко всему живому на этой земле затопило меня.
«Вот так же под этим вечным высоким небом жили до меня миллиарды людей, – думалось мне. – Их тела превратились в прах.
А их страсти, терзания, мечты, любовь и боль – все это нетленно. Мы дышим воздухом, напитанным их страстями и болью. Пьем влагу, в которой растворена печаль и любовь. Мы ходим по земле, которая хранит память великих страстей. И сам я – только безмерно малая пылинка этого бесконечного и живого мира».
Я почти физически ощутил, как там, в густоте неба, перетекает по Млечному Пути Время – из Прошлого в Будущее. И жизнь моя показалась мне ничтожной, суетной и мелкой рядом с этой огромностью.
«Что мои желания, чувства, мысли значат для этого мира? И все наши поражения и победы – все это иллюзии, выдуманные человечеством. Надо жить просто, бесхитростно, несуетно, как живет трава или встает солнце. Жить, растворившись в размеренном потоке Времени. Отречься от своего эгоистического «я» – вот глубинный смысл существования. Вот истина…»
Кирсан Илюмжинов «Терновый венец президента», 1995
